Как пережить это страшное время и не сойти с ума: интервью с психологом

Психолог реабилитационного центра "Свобода від насилля" Татьяна Сиренко не привыкла оттеснять реальность в глубокое бессознательное. Она работает с теми, кого непростые события новейшей истории Украины задевают сильнее других: активистами Майдана, семьями "Небесной сотни" и погибших в АТО, ранеными, беженцами, беспризорниками, женщинами и детьми, страдающими от резко возросшего градуса семейного насилия.

Татьяна, вы опытный профессионал и могли бы консультировать обеспеченных клиентов в уютном офисе. Почему вы занимаетесь тем, чем занимаетесь?

Татьяна Сиренко: К волонтерству я пришла через Майдан. Работала в реабилитационном центре и параллельно участвовала в протестах, как и тысячи других людей. Когда события обострились, присоединилась к психологической службе Майдана, оказывала помощь его активистам и участникам.

Позднее началась работа с родными "Небесной сотни" в проекте "Родинне коло", который мы создали вместе с другими психологами. Надеялись, что исцеление этих семей будет означать избавление от тяжелого комплекса вины для всего общества, ведь какая-то часть его долга будет возвращена. Мы звонили родным погибших сами, налаживали с ними контакты, оказывали помощь и организовывали встречи.

Изначально мы верили, что на этих семьях все закончится. Но "Родинне коло" и сейчас продолжает жить, развиваться и поддерживать людей по всей Украине, причем уже под самыми разными названиями. К нему присоединилось множество семей погибших в АТО.

Для каждой встречи участников координатор Виктория Кочубей и другие волонтеры отдельно ищут спонсоров.

С какими психологическими проблемами вы столкнулись на Майдане?

Татьяна Сиренко: Ситуация тогда была чрезвычайно стрессовой, причем - для всех. Было много неопределенности, сложных межгрупповых процессов. В какой-то момент почти каждый сталкивался с тем, что не понимает, куда идет, ради чего, что ему с этим делать и как вообще все это вставлять в свое мировоззрение.

Было много романтизации, сменявшейся постепенно разочарованием, страхами, стрессами. И это естественно, ведь романтика привлекает, а реальность - учит.

Еще один болезненный момент. Именно во время протестов на Майдане начала стремительно возрастать агрессия в обществе. Работая уже тогда с семейным насилием в реабилитационном центре, я почувствовала, насколько увеличилась амплитуда и частота бытовой жесткости.

Насилие стало более легальным. На фоне смертей на Майдане, в семьях стали меньше обращать внимание на то, что кто-то на кого-то накричал, ударил.

Нет, люди не стали меньше страдать от агрессии, просто выработали высокую толерантность к ней. Это страшный процесс, на самом деле, потому что вернуться назад, к точке отсчета, обществу будет очень сложно.

Расскажите о работе с ранеными: как вам удалось профессионально адаптироваться, научиться работать с ними?

Татьяна Сиренко: Работа с ранеными началась в мае прошлого года в госпитале СБУ. Там работает моя знакомая, которая и попросила навестить самых первых пострадавших - офицеров "Альфы". Эти ребята чувствовали не только боль, но и значительную изоляцию из-за неоднозначного отношения общества к их подразделению.

В первое же посещение между нами установился психологический контакт, и я поняла, как сильно они нуждаются в общении не только с психологом, но и вообще с людьми не из их системы.

Чуть позже хлынул непрерывный поток раненых. Медики сбивались с ног, подключали всех, кого могли. Было очень сложно, и мы просто не знали, как с ними работать. Не имели необходимого опыта, плюс сами были сильно травмированы ситуацией.

К счастью, на помощь вовремя пришли коллеги из других стран. Откликнулись практически все: американцы, поляки, Израиль. Они делились и продолжают делиться с нами бесценным опытом, методиками.

Сначала этот опыт был единственным спасением, и только со временем пришло понимание нюансов именно нашей уникальной ситуации. Ведь ментально украинцы совсем другие, они нуждаются в особенных методах, в сложных трансформациях, которые позволяют интегрировать зарубежные наработки в нашем обществе.

Сейчас очень много работаем именно над этой интеграцией.

Какие психологические травмы характерны для солдат, приезжающих из АТО?

Татьяна Сиренко: У них есть тенденция к развитию острых реакций на сильный стресс и уже позже - к развитию посттравматических стрессовых расстройств. Хотя, наверное, надо начать с того, что наша нация вообще очень травмирована - почти каждый украинец.

И вот, когда травмированный человек попадает на войну, где гарантированно развиваются новые травматические ситуации, это накладывает сильнейший отпечаток на его психику и видение мира.

В зоне АТО люди в течение длительного времени находятся в режиме выживания. Это боевой стресс, когда действия совершаются на уровне инстинктов. Их мозг перестраивается на быстрые реакции: "замирай, беги и защищайся".

Если вдруг они начнут вдаваться в размышления о том, как они выглядят, что хорошо, а что плохо, что грех, а что не грех, их просто убьют. И это нормально. Они привыкают к этому состоянию и потом испытывают сложности с адаптацией к мирной жизни.

К счастью, большинство ребят выходит из таких состояний самостоятельно. Кому-то, конечно, требуется серьезная психологическая помощь или даже медикаментозное лечение - все индивидуально.

Сейчас много говорят о проблемах с алкоголем, которые возникают в АТО у военнослужащих. Это правда, по вашим наблюдениям?

Татьяна Сиренко: Из того, что вижу, могу подтвердить: да, очень много проблем с алкоголем. Но есть важный момент: у нас в стране в принципе очень много проблем с алкоголем.

На моей практике пока не было ни одного случая, когда человек, который не пил до войны, вдруг стал бы алкоголиком после. Как правило, пьют люди, которые выбрали такой способ борьбы со стрессом уже давно.

Нет, не всегда речь идет о зависимости, просто так они снимают стресс. Иногда много стресса.

Также ребята рассказывают, что некоторые боевые задачи на трезвую голову выполнить просто невозможно.

Еще один бич нашего времени - беженцы. За год тысячи украинских семей вынуждены были оставить свои дома. С какими травмами они сталкиваются?

Татьяна Сиренко: После Майдана начали происходить процессы, которых никто не ожидал. А ведь именно эффект неожиданности является основной составляющей психологической травмы.

Да, в дни расстрелов людям было тяжело, но они надеялись, что самое страшное позади. И лишь с началом событий в Крыму и появлением первых беженцев ко многим стало приходить понимание - все только начинается!

Причем, совсем не в том смысле, которого они ожидали.

Возникла насущная потребность в совершенно другом уровне ответственности и тех, кто принимает, и тех, кто приезжает. И в этом смысле общество оказалось совершенно не готово к удару.

Сначала ехали из Крыма, в основном татары. Эти люди покинули свои дома вынужденно, но в основном это было их сознательное решение. Их можно назвать политическими беженцами.

Я работала, к примеру, с семьей достаточно высокого социального статуса, которую просто выгнали из дома за их гражданскую позицию. Они испытывали сильнейший стресс.

Беженцы из зоны АТО - другие. Это люди, по сути, не имеющие выбора, ведь под угрозой оказались их дети, их жизни, они в спешке покидали свои дома и привычные места.

Травмы накладываются друг на друга. Люди приезжают в совершенно каком-то детском состоянии. И, совсем как дети, они нуждаются, чтобы в кратчайшие сроки кто-то взял их под опеку. Чтобы появился рядом кто-то "взрослый", кто-то не в травме.

И вот представьте себе: травмированные переселенцы переезжают к тем, кто также в травме. Люди на местах оказались не готовы стать "контейнером" для тех, кто приезжает, то есть принять и безболезненно интегрировать эту часть общества.

Дайте, пожалуйста, конкретные рекомендации: как помочь человеку в травме? Как интегрировать пострадавших в общество?

Татьяна Сиренко: Главная наша задача сегодня - пережить это все и научиться быть "контейнером" для травмированных звеньев общества, для постоянно растущих групп таких людей.

Это переселенцы из Крыма и зоны АТО, это семьи погибших и тех, кто сейчас выполняет свой долг, военные, раненые, инвалиды, а также волонтеры, которые в процессе работы также сильно травмируются.

Задача общества - научиться воспринимать их как свою нормальную часть. Далее по пунктам:

1. Безусловное принятие.

Прежде всего, запомните: человек в травме требует безусловного принятия его таким, какой он есть, с его эмоциями. Если он злится, то это злость, если он плачет, то это слезы. Ему не требуется сдерживание, ограничение или отстранение - только принятие.

Никогда не задавайте травмированному вопросы "кто виноват?", "почему ты там оказался?", "почему ты так долго откуда не выезжал?" Не обвиняйте, не давайте оценок.

Иногда в процессе общения с травмированным человеком нам кажется, что он ведет себя неадекватно. Мы не знаем, что с этим делать, начинаем злиться или стремимся поскорее завершить разговор.

В этот момент надо напомнить себе о том, что агрессия направлена вовсе не на вас, а только на травму - вы просто оказались в буферной зоне. В случившемся с человеком нет никакой вашей вины.

На вопрос, почему так страшно общаться с травмированными, люди часто отвечают, что боятся не справиться с их эмоциями - плачем, криками. Боятся сделать хуже. Не стоит.

Самое лучшее, что вы можете сделать для травмированного - научиться быть эмоциональным свидетелем. Иногда достаточно просто выслушать человека с принятием: "я принимаю тебя с твоим горем, с твоим опытом, с твоими чувствами".

Иногда о принятии можно говорить прямо, иногда выражать жестами. Ведь эти люди как раз и боятся того, что их отвергнут с их страшными травмами. У них падает самооценка, они чувствуют себя иными, чужими. Это чувство само по себе невыносимо, а когда они сталкиваются еще и с тем, что их боятся, ситуация усугубляется.

Также очень важно выбросить из лексикона выражения "я понимаю, как тебе плохо" или "я понимаю, как тебе там было". Разве что солдаты, побывавшие в бою, могут друг другу такое сказать и быть при этом честными. Подобные фразы вызывают дополнительную агрессию, причем полностью оправданную - вас ведь там не было.

2. Адаптация

Далее очень важно позаботиться о том, чтобы эти люди смогли адаптироваться в обществе. Создавать все условия, в которых инвалиды, к примеру, могли бы передвигаться спокойно, получить качественное протезирование, избавиться от чувства социальной изоляции.

Их ведь с каждым днем все больше! Их будет очень много. К этому обществу тоже пора готовиться.

Не секрет, что жизнь людей с ограниченными возможностями у нас тяжела. Ни на улице, ни в зданиях, на в транспорте, ни в общественных учреждениях зачастую нет элементарно необходимого оборудования. И к этому нужно быть чутким, потому что это ответственность всего общества.

3. Без жертв

Важно, конечно же, знать и принимать тот факт, что человек травмирован. Но, в то же время, нельзя вдаваться в крайности, взращивать в нем жертву.

Помните: если человек выжил и общается с вами после любой травмы, психологической или физической, у него точно есть ресурс, чтобы справиться.

При общении важно обращаться именно к здоровой части человека, а не травмированной. Нащупать его ресурс и помочь открыть его. Помочь проявить себя.

Где он еще себя сохранил? Где зона его контроля? Выяснив это, вы поможете человеку раскрыть свой ресурс и выздороветь.

Когда человек травмируется, от него будто отщепляется частичка, которая имеет определенную структуру. На самой поверхности всегда лежит травма: болит, не отпускает, беспокоит воспоминаниями. Под ней - то, что отвечает за выживание, некая мотивационная часть.

И в самой глубине - здоровая часть. Это и есть ресурс. Он есть всегда и его необходимо раскрыть.

А как же нащупать и раскрыть этот ресурс?

Татьяна Сиренко: Сегодня повсюду в мире очень распространена BASIC Ph модель, которая используется специалистами для преодоления любых кризисных состояний, психологических травм любого характера.

Согласно этой модели, существует шесть каналов, по которым человек получает ресурсы для выздоровления:

Belief (Вера).

Affect (Эмоции).

Social (Социальная жизнь).

Imagination (Воображение).

Cognition (Когнитивные функции).

Physical (физическая активность).

Эти каналы каждый использует по-своему. Важно понять, к какому из них человек тяготеет, и раскрыть эту сильную составляющую в ходе общения.

Сильнейшей среди этих групп ресурсов является духовная составляющая. И неважно, во что конкретно человек верит, сильная духовная составляющая поможет все объяснить и найти ответы на все вопросы.

Это может быть вера, эзотерика, взаимодействие с природой, йога, духовные практики, медитация - что угодно. Иногда человек не принадлежит ни к одной вере, но у него есть свое четкое видение Вселенной, ее законов и процессов.

Для кого-то важнее социальная сфера, общение. Для кого-то - когнитивная: то есть человеку необходимо прочитать где-то в книге, найти какой-то закон, защищающий его, найти логику в том, что произошло.

Кто-то исцеляется, работая физически. Кому-то очень помогает воображение, креативность и творчество.

Именно через эту сильную составляющую и происходит интеграция травмы в картинку мира любого человека. И очень важно, чтобы эта интеграция состоялась, - ведь травма всегда работает через боль.

С каждым днем все больше семей провожают своих родных на войну, испытывая при этом сильнейший стресс. Если ли рекомендации для них?

Татьяна Сиренко: Эти семьи очень разные - кто-то обеспечен, а кто-то теряет кормильца, но есть и универсальные советы для них.

Во-первых, нельзя замыкаться в себе, в своем кругу. Очень важно сформировать сеть социальной поддержки, состоящую из друзей, родственников, знакомых, волонтеров. Чем больше таких людей, тем лучше.

Очень советую составить список "Мои безопасные люди" и внести туда всех, к кому можно обратиться за поддержкой в сложной ситуации. Кому позвонить, если нужны будут деньги, если накроет паника, если захочется поговорить. Потом этот список обязательно нужно использовать, поскольку одиночество сильно повышает уровень стресса, уровень страха.

Женщинам я также советую организовываться в группы. Если вы одиноки, создайте для себя новую социальную сеть, например, в волонтерской сфере. Обратитесь в общественную организацию "Жіноча варта".

В ней состоит множество социально активных женщин, имеющих реальный опыт, как справляться с ситуациями, подобными вашей. У вас перед глазами будет реальный пример реального человека, чей муж уже давно воюет. Иногда это даже эффективнее, чем пойти к психологу.

Также обязательно обменяйтесь контактами с семьями сослуживцев вашего близкого человека и ведите совместную деятельность. Можно вместе их провожать, готовить какие-то передачи - главное,создавайте ощущение "я в своем кругу".

Советую еще читать литературу о посттравматических состояниях, ее сейчас очень много. Например, Луис Карлос Монталван "Пока есть вторник", Дейтс Боб "Наутро после потери" , Хорхе Букай "Путь слез". Много книг можно найти в онлайн-библиотеке организации "Жіноча варта".

Как общаться с детьми, если папу забрали воевать? Говорить им правду или утаивать?

Татьяна Сиренко: Я бы советовала с детьми говорить честно, но обязательно учитывать возраст, чтобы рассказ соответствовал уровню восприятия.

Тайна всегда порождает в ребенке много тревог, страхов, чувства вины. Дети улавливают все: ваши эмоции, ваши страхи, ваши проблемы.

Когда ребенок приходит к маме и спрашивает: "Мама, где наш папа, что с ним может случиться?", а мама отвечает: "Да все хорошо, папа поехал в командировку", помимо тревоги у ребенка возникают сомнения в своих чувствах и пугающие фантазии.

Ребенок остается, по сути, один на один со своими сомнениями. Кроме того, отрицая повод для страданий, мама будто бы запрещает ребенку любить близкого человека.

Также дети очень склонны брать на себя вину. Чем меньше ребенок, тем сильнее у него ощущение, что весь мир для него, и все, что происходит, связано с ним. И если мама не хочет говорить правду, возможно, она на него сердится.

В результате этой "лжи во спасение" ребенок страдает сам по себе, мама - сама по себе, а ведь намного эффективнее переживать подобные ситуации вместе.

Не нужно бояться отнять у ребенка детство, рассказав правду, ведь дети, в отличие от взрослых, умеют быстро переключаться. Если у мамы и ребенка хороший контакт, и мама все объяснила, ребенок может и поплакать, и попереживать.

Может десять раз спросить, все ли хорошо с папой, просить звонить ему, сказать "я боюсь", но в промежутках между этим он будет жить беззаботно - танцевать, учиться, общаться со сверстниками.

Вы говорите, что травмирована вся нация. Есть какие-то универсальные советы? Как пережить такую непростую ситуацию в стране и не сойти с ума?

Татьяна Сиренко: Ситуация развернулась довольно глобальная, людей терзают панические атаки: "я песчинка", "я не могу ничего сделать".

В таких ситуациях необходимо возвращать себя к реальности: да, действительно, кризис, война, воронка закручивается, в нее затягивает другие страны, я не могу на это влиять, но зато я могу влиять на то, что у меня дома сегодня будет убрано!

Я могу решать, что надеть сегодня, каким путем поехать на работу, как провести досуг, потратить день на развлечение или помощь кому-то, быть ли мне солдатом, в конце концов. И когда я возвращаюсь к контролю над своей жизнью, то могу со взрослой позиции спросить себя: "А что конкретно я могу сделать в этой ситуации?". А потом идти - и делать это.

Для возвращения контроля над собственной жизнью попробуйте также восстановить традиции - национальные, семейные. Вернуться к корням, то есть к непрерывности, дающей почву под ногами. Такие, казалось бы, мелочи работают великолепно!

Если вас мучает сильная тревога по поводу того, что знакомые пошли воевать, а вы не смогли, не стоит впадать в депрессию и проливать слезы. Лучше сходите в госпиталь и позаботьтесь о раненых, купите кому-нибудь каску. Если нет возможности купить каску или пойти в госпиталь, просто подойдите к солдату на улице и поблагодарите его.

Кстати, историй о человеческой благодарности я слышала от пациентов десятки, они для них невероятно важны! Когда кто-нибудь просто подходил и дарил им что-то, потому что слов благодарности не хватало. Один парень всюду носит с собой конфету, которую дала ему женщина на улице.

Татьяна, как при вашей работе удается оставаться такой улыбчивой, адекватной и спокойной?

Татьяна Сиренко: Я тоже живой человек. Улыбчива не всегда, и мой самый большой ресурс в том, что я позволяю себе любые чувства, в приемлемой форме, конечно.

Если мне больно, я плачу, если я зла, то злюсь. Когда меня поглощает глобализм ситуации, я возвращаю себя в свою маленькую реальность, в которой я имею зону влияния и вижу результаты своей работы.

Если начинает казаться, что я песчинка и ни на что не влияю, возвращаюсь к глобализму - и вижу происходящее как большой процесс.

Еще, как психолог, я наблюдаю, что, несмотря на травмированность, украинское общество растет и развивается, становится более зрелым. Я понимаю, что вся эта  - очень гибкими, очень живучими, очень устойчивыми.