О волонтерстве, поддержке политзаключенных, связи с Крымом, восстановлении Донбасса и о том, нужен ли визовый режим с Россией – в интервью для Styler
После освобождения из российской тюрьмы гражданский активист Геннадий Афанасьев регулярно общается с семьями политзаключенных, устраивает акции поддержки и старается всячески помогать землякам-крымчанам, которые остались жить на полуострове, но категорически не поддерживают оккупацию своей родной земли. Геннадий настроен оптимистично и уверен, что агрессора удастся победить без войны.
В России Геннадию Афанасьеву инкриминировали создание на территории Крыма террористического сообщества и приговорили в 2015 году к семи годам заключения. Афанасьев стал одним из обвиняемых в деле так называемых "террористов группы Сенцова", по которому также осуждены сам Олег Сенцов, а также Александр Кольченко и Алексей Черний.
Как позже рассказал адвокат Афанасьева Александр Попко, с Сенцовым Геннадий всего лишь несколько раз виделся на общественных мероприятиях, слышал о нем как об известном украинском режиссере. Но пытки Афанасьева ужесточились. Из России поступали обрывки информации о нечеловеческих истязаниях над заключенным.
14 июля 2016 года украинцев ждала радостная новость: Геннадий Афанасьев вместе с другим политзаключенным, Юрием Солошенко, вернулись домой. Их обменяли на одесситов, представителей СМИ – Елену Глищинскую и Виталия Диденко, которых обвиняют в сепаратизме. Они были среди организаторов и активных участников так называемого "Народного совета Бессарабии".
После долгожданного возвращения в Украину Афанасьев часто рассказывал об ужасающих пытках, которые ему пришлось пережить.
"Для них (администрации, - ред.) я был бандеровцем, для них я был врагом народа. Когда меня вели на мой собственный суд, они узнали, что я из Крыма, они стояли по коридору, у меня руки были за спиной, и они меня били по животу, пытались на обувь наступить, чтобы с меня обувь слетела. Это было враждебное настроение. Они ненавидели меня", - рассказал бывший политзаключенный.
Но более охотно Геннадий говорит о том, что теперь важно освободить и других незаконно удерживаемых в России украинцев, напоминая, что не всегда стоит делать героями тех, кто возвращается из АТО и российских тюрем.
В интервью для Styler Геннадий рассказал, чем сейчас занимается, живя в Киеве, что думает о возможном визовом режиме с Россией, возвращении Крыма и о том, как дальше общаться с теми, кто поддерживает российскую агрессию в Украине.
Геннадий, после освобождения вы стали активно участвовать в акциях в защиту политических заключенных в России. Чем еще занимаетесь?
Сейчас занимаюсь самыми разными волонтерскими видами деятельности. Работы с зарплатой, такой чтобы на полный день, у меня сейчас нет. Что нахожу, то и делаю. Вот, например, вчера вечером на все адреса, указанные на визитных карточках, которые мне дали во время поездки в ПАСЕ, писал письма. Предлагал поездки украинцев в их страны, чтобы мы могли выступать перед общественностью и доносить правду о российской агрессии в Украине. Также регулярно участвую в акциях вместе с "Крым SOS", с Центром гражданских свобод. Готовлю статьи для Amnesty International. Также работаем над картой правонарушений в Крыму, изучаем аналитику по ситуации на полуострове в целом.
Планируете в будущем создать свой собственный проект? Например, гражданскую организацию?
Как раз да, планирую. Хочу создать свой проект, в котором занимался бы вопросами политических заключенных. Нужно иметь возможность делать это не только как волонтер время от времени, а постоянно. Чтобы был слаженный механизм, по которому мы бы работали. Чтобы решать такие вопросы на дипломатическом уровне, то надо, наверно, быть вхожим в МИД или в Верховную Раду. Раз этого нет, нужно действовать самим. Пока что рано говорить об этом проекте детально. Сейчас хочу все по пунктам сформулировать, как оно будет. Тогда обязательно расскажу. Я никогда этим не занимался, но стремление точно есть.
Как оцениваете сейчас работу МИДа и других структур, которые должны добиваться освобождения незаконно удерживаемых в России граждан Украины?
Тут есть большая проблема: у нас в стране совершенно нет никакой стратегии. Все работают отдельно друг от друга. Притом те структуры, которые должны эту стратегию разрабатывать, говорят: "А у нас нет стратегии, поэтому мы работаем обособленно". Замкнутый круг.
На проблемы пленных реагируют ситуативно. Увидели одного – побежали. Потом увидели другого – старого бросили и снова побежали. Это мне напоминает эстафету: берем в руки журналиста Николая Семену. Бросаем Семену и берем Сущенко. Бросаем Сущенко и тут же занимаемся кем-то еще. Надо заниматься всеми, но продуманно.
Когда все начали активно говорить про Сущенко (украинский журналист Роман Сущенко был задержан в России осенью этого года – ред.), я обратился к журналистам. Сказал о том, что все еще остается множество нерассказанных историй. И если их раскрыть, это ускорило бы освобождение незаконно удерживаемых за решеткой украинцев в стране-агрессоре. Но получается, что про 70% политзаключенных в Украине просто не говорят. Хотя можно многое узнать, если покопаться.
Я недавно писал несколько статей с будущей женой Коломийца (летом 2016 года активиста Євромайдана Андрея Коломийца в Крыму приговорили к 10 годам лишения свободы в колонии строгого режима – ред.). Ведь это же интересная тема – свадьба будет в тюрьме, не смотря ни на что, вопреки. Об искренней любви этих людей никому не интересно. Надо понимать, что Сенцов – это по сути лицо тех, кто еще там остается. Там, за ним - еще много людей.
Одну из фамилий, Шиптур, среди заключенных обнаружил сам очень случайно, анализируя материалы крымской полевой миссии за 2014 год. Увидел несколько строк о человеке, которого захватили и засудили. Информации мало, упомянуто вскользь и вроде между прочим.
Когда исследуете данные о заключенных, куда-то потом их передаете?
Когда я обнаружил фамилию Шиптура, стал задавать вопросы в МИДе, кто же это. Там стали выяснять, ведь сами не знали. Они обратились в консульство, начали узнавать. Оказалось, что на этого человека напали представители самообороны Крыма, и он от них отстреливался, чтобы выжить. И вот его засудили на 9 лет. По всем признакам, это политическое дело. И что за "организация" на него напала – это уже всем ясно. К слову, оборонялся он не с огнестрельным оружием. Мы и дальше будем это дело изучать. Но, скорее всего, это еще один политзаключенный. И таких, поверьте, множество.
Но используют ли собранную вами информацию на государственном уровне, чтобы добиваться освобождения этих людей?
Сейчас хорошо работает платформа МИДа. Ее создали, чтобы иметь возможность быстро передавать информацию от гражданских организаций в органы власти. Эта система успешно заработала. Это не просто какая-то справочная. Сейчас я могу взять телефон, позвонить и задать вопрос, а ответ на него точно будут искать. Чем это полезно? Например, происходит что-то в Крыму. А у МИДа там нет своих агентов, никаких представителей. В МИДе к нам обращаются: так и так, хотим сделать заявление, но не знаем что и где, помогите. Мы узнаем точные данные, а потом это заявление дополняем, корректируем.
Одним из последних вопросов, на которые надо было срочно реагировать, - обыски у крымских татар в Симферополе. В районе Каменки, это на выезде из города. Там компактное проживание крымских татар уже сложилось десятилетиями. Там ворвались в дома и стали все обыскивать. Не пускали адвокатов, выбивали окна и двери, а потом арестовали пять человек. Они исповедовали ислам, и их обвинили – раз мусульмане, значит Хизб ут-Тахрир (Хизб ут-Тахрир аль Ислами - "Исламская Партия освобождения" С 2003 года в РФ организация признана террористической и запрещенной на территории страны – ред.). На день защитника Украины и Покрову мы с "Крым SOS" выходили под посольство РФ, чтобы люди хоть как-то обратили на это внимание.
Вы сейчас поддерживаете связь с Крымом?
С родственниками. И еще с теми, кто взглядов своих не поменял и в ком я не сомневаюсь. Даже когда Крым вернется, даже не представляю, как жить рядом с теми, кто выкрикивал лозунги про Россию и в лицо мне показывал средний палец, когда мы стояли у памятника Тарасу Шевченко. Не хочу вспоминать лица этих людей. И даже если я вернусь в Симферополь, и буду проходить мимо Верховного Совета Крыма... Нет, не могу представить, как это будет.
Сейчас у нас время от времени задают друг другу вопрос "Как вернуть Крым?". У некоторых в этом смысле и правда есть надежды на Россию. Мол, что-то там поменяется, и Крым отдадут назад. Но где наша, украинская, стратегия? Меня лично совсем не устраивают заявления о том, что Крым надо вернуть войной. К черту это все. Мы же дипломатией занимаемся. Страна уже настрадалась, люди испытали и так уже слишком много горя. Надо, чтобы у нас были счастливые семьи, а не одинокие матери без детей или без мужей. Или с мужем, но с инвалидом. Хватит, натерпелись.
Как вам видится урегулирование конфликта на востоке Украины?
Если мы говорим об оккупированной территории на востоке Украины, то тут дипломатического решения я пока не вижу. Но все равно нельзя допускать новых смертей. Нужно просто делать то, что начали: санкции продолжаем и все время усиливаем. Дальше – еще более сильная изоляция агрессора. Так, шаг за шагом, мы будем давить, и зверь будет отпускать. Я в этом уверен. Пока давления недостаточно. Но, как говорили мне недавно евродепутаты, если они понимают только силу, мы покажем свою силу, чтобы защищать ценности без войны. Идти и убивать – к этому обычно призывают люди, которые сами сидят дома на диване и никуда не едут. А потом, когда из в жизни встречаешь, они говорят: "Ну куда я пойду? Каждый должен чем-то своим заниматься". Вот и занимайтесь, а не призывайте к войне. Полный бред, в общем.
Вы недавно ездили на четвертое заседание сессии ПАСЕ в Страсбурге. Вы стали свидетелем принятия резолюции, в результате которой санкции в отношении России удалось сохранить. Это решение далось депутатам легко или, наоборот, было следствием долгих стараний?
Перед заседанием я сначала готовил речь на 10 минут, потом мне сказали, что времени будет меньше, и я сократил свое выступление в два раза. Украину там поддерживают практически все. Мы там встречались и с генсеком. Я ему рассказал свою историю, а потом перешел на правонарушения в Крыму и объяснил, почему есть необходимость помогать ребятам. После аннексии Крыма Россию лишили права голоса в ПАСЕ. А сейчас я вижу, что термин "российская агрессия" в словаре совета Европы. Этот термин воспринимается евродепутатами таким, как все есть на самом деле.
Но были там два человека, купленные Москвой. Они пытались блокировать все наши поправки (поправки о сохранении санкций в отношении России до полного освобождения всех украинских территорий от оккупации – ред.). Один – по фамилии Кокс. Имени его не запомнил. Я ему пытался что-то сказать про российские войска, а он мне сказал – "Замолчи, я и так все это знаю, это не интересно". Вторая – Левочкина.
Как эти люди блокировали поправки?
Когда десятки делегаций открыто называют вещи своими именами, то есть что на Донбассе - путинская агрессия в Украине, они вдруг встают и говорят – "зачем вы за это голосуете". Но это только два человека среди всех стран. Печально, что Левочкина все еще там сидит, а наша власть на это никак не реагирует. Все остальные же нас только поддерживали.
Или, например, представительница Германии встала и говорит: "Я хотела поехать как представитель ПАСЕ на Донбасс" и спросила у ОБСЕ, могут ли мне на время пребывания там дать защиту. Ей ответили, что, мол, извините, гарантировать вашу безопасность там не можем. Если не можете обеспечить проезд даже представителям ПАСЕ, то о чем можно говорить вообще? Разве это не агрессия? Разве это не война? Считаю, что такая реакция - это "перемога". Коксу все говорили: "И как вы можете утверждать, что это не агрессия?". Он ерзал на стуле, как маленький ребенок. Было видно, что все прекрасно понимает, а сказать это как дипломат вслух не может.
Но в итоге все поправки были приняты.
Да, с чем я нас и поздравляю. Мы много говорили и в кулуарах. Женщины плакали, мужчины были поражены. Если нам отводили на разговор 10 минут, они с нами сидели час, а то и больше. Думаю, это о чем-то говорит. Мой кейс был для них очень мощным. Истории Жемчугова еще больше поражали, когда он рассказывал о пытках у террористов (17 сентября Владимира Жемчугова освободили из плена боевиков ЛНР. У мужчины ампутированы обе руки и удалена часть кишечника, из-за отслоения сетчатки он практически не видит – ред.)
Некоторые ошибочно приуменьшают роль дипломатов. Думают, что люди просто встречаются, говорят о том о сем, и все. Это не так. Каждый человек несет там ответственность. По информации, которую мы доносили, люди будут делать отчеты. А по отчетам формировать политику в дальнейшем.
Сейчас заговорили о визовом режиме с Россией. Во время голосования за проект соответствующего закона в ВР достаточного количества голосов для этого не нашлось. А вы – за или против виз при въезде граждан России в Украину?
Мне сложно про это думать. На самом деле я больше "нет", чем "да". Есть аргументы и за это, и против. Есть такая мысль, что конфликт с Россией будет продолжаться долго. И если так, то визовый режим нужен. Мы тогда могли бы лучше отслеживать тех, кто к нам приезжает. Конечно, часть территорий мы все равно не контролируем, и оружие как поступало туда, так и дальше будет поступать.
Но есть и другой сложный вопрос. Это Крым. И есть крымчане, которые там родились, и которые не поддерживают путинский режим. И если берем и вводим визы с Россией, то такие люди уже совсем не смогут из Крыма выехать. Мы же Крым возвращать собрались, а тут снова отдалим. Представьте: подъезжают эти люди к границе, и даже если у них два паспорта, то когда подходят к украинской стороне, и их там спрашивают: "А где виза?". Где она должна стоять – в украинском паспорте или в российском? Этого всего не учитывают.
…И у вас в Крыму тоже остались родственники.
Моя бабушка, когда ко мне из Крыма приезжает, берет планшет и начинает просматривать все новости, все интервью. Потому что там совсем ничего этого нет. Она ничего не знает ни про меня, ни про то, что я делаю. Начинает это все узнавать только здесь.
Всем нам надо помнить: ведь в Крыму за решетку сажают людей не просто так. А потому, что там есть не согласные со всей той ахинеей, которая там творится. Там есть те, кто уверен, что Крым – это Украина. Давайте возьмем и окончательно отделим этих граждан. В любом случае, не мне этот вопрос решать. Просто у меня есть вот такие мысли.
А что думаете про тех украинцев, которые продолжают в России работать?
Неоднократно таких людей предупреждали: не едьте, это может быть опасно. Но все равно: во время войны, когда убивают твоих людей, ехать туда работать и приносить доходы стране-агрессору – это неприемлемо. Просто не представляю, кем можно быть, чтобы работать там, закрывая глаза на то, что в это время на Донбассе убивают наших граждан. Мерзко и противно это все.
Но здесь нельзя обобщать все случаи. Ведь совсем другое дело, если человек едет туда по экстренным обстоятельствам. Или к родителям. Особенно если там осталась старая мать или старый отец. Лично я плевал бы на все и просто ехал. Конечно, если бы у меня не было угрозы такой, которая есть сейчас. Я поехал бы родственникам помочь. Устроить в больницу, крышу починить. Ведь кто еще родителям поможет, если не их дети?
А тем украинцам, которые в России работают, можно сказать: езжайте работать в другое место. Но, с другой стороны, а что толку им это озвучить? У нас же не созданы условия, чтобы люди не выезжали на заработки. Создавайте условия, стройте новые заводы, не закрывайте старые, и тогда будет по-другому. Это уже задача нашего государства. Вообще мне больше нравится работать с гражданскими активистами, чем с представителями власти. Слава богу, что я сам не народный депутат Украины.
А вам поступали предложения от каких-либо политических сил присоединиться к ним?
Нет, вообще нет.
А если бы предложили?
Я бы все обдумал. Во-первых, далеко еще до выборов. Тем более, досрочные выборы нам не нужны. Хватит, уже наигрались. Сейчас есть хоть какая-то стабильность. А те статистически данные, которые сейчас нам показывают, о том что на выборах большинство голосов набрал бы "Оппозиционный блок" - я очень надеюсь, это ложь. Вообще в это не верю.
Но раскол во взглядах все равно есть, как бы мы этого не отрицали.
Многие люди все еще не готовы люди меняться. Не готовы прилагать усилия к тому, чтобы что-либо изменить. Так было и на Донбассе: там большинство хотело жить по-старому. Рабское мышление, к сожалению, есть у многих. А рабство обычно приводит к войне.
Мне понравились простые слова, сказанные Ириной Геращенко о тех, кто поддерживают агрессию Путина: ими должно заниматься СБУ. Надо население наше воспитывать, а не уподобляться агрессору. С другой стороны, СБУ не справляется. Чтобы справляться, им надо штат в три раза увеличить. Они сепаратистами внутри страны нормально заняться не могут, хотя у нас их полным полно.
Также многие задаются вопросом, как не то чтобы общаться, а даже как просто заговорить с человеком, который искренне ненавидит Украину и восхваляет террористов. А тем более, как жить с ними в одной стране. Вы как думаете?
Тут кто-то говорил, что стоит попросить друг у друга прощения. Но я не представляю, как можно просить прощения у тех, кто убивал, кто рушил семьи, которые уже никогда не дождуться домой сына, мужа, брата? Я сторонник того, чтобы украинские солдаты приезжали на прифронтовые территории и там селились. Тогда постепенно у местных сформируется будет понимание, что это именно те люди, которые защищают нашу землю. А те, кто захочет уехать - им зеленый коридор. Чемодан, вокзал, ну а дальше - сами знаете.
Должна быть стратегия развития Донбасса, от которой не будет отступать ни одна власть, которая придет после этой. Если систематической программы развития региона не будет, просто ничего не получится. Совсем. Это как шахматы: нельзя сделать один шаг и при этом не видеть, что будет за ним. Сейчас я со своего первого этажа вижу, что там, на восьмом этаже, шаги очень хаотичные и непродуманные.
Вы бы сами участвовали в помощи жителям Донбасса?
Конечно. Нам всем предстоит большая работа внутри страны. Лично я очень хотел бы организовать тур по школам и университетам прифронтовых территорий. Чтобы ездить туда и рассказывать об Украине настоящей, а не той, которую рисуют пропагандистские телеканалы. А вообще, нужно очень большие средства вложить в образование людей на Донбассе. Чтобы вузы там были не хуже Гарварда. А в том, что мы вернем оккупированные территории, я не сомневаюсь. Собственно поэтому я в Украине и живу. Потому что твердо в этом уверен.
То есть выехать из Украины никогда не думали?
Если честно, то я бы очень хотел просто отдохнуть от всего: от тюрьмы, от работы. Я как-то жил в Америке, там хорошо. Но как я оставлю людей, которые попали в беду и просят меня помочь? Я бы никогда не уехал.
Я недавно вернулся из Страсбурга. Там хорошо, но в Киеве чувствую себя значительно комфортнее. Здесь мой дом, я мечтал здесь жить. Во-вторых, тут украинский язык. В третьих – люди, в которых я верю. Пока я им нужен, буду здесь.
Вы общаетесь чаще на украинском языке. Давно перешли на украинский с русского?
Если дома с мамой, то говорю на русском. Вообще перехожу на русский автоматически, если ко мне на этом языке обращаются. И только потом замечаю, на каком языке говорю. Я читаю книги на украинском. Буду читать, пополнять словарь. Купил вчера книгу про человека, который изменил Сингапур радикальными реформами. Я как-то интуитивно понял, что именно такие книги нам надо читать сейчас. И мне лично, и, вообще, всем украинцам. Сейчас у меня песни Кристины Соловий в телефоне, а сингапурские деятели – в книгах. Стараюсь немного польского языка добавлять. Очень нравятся такие слова как "знехтів" или "ніц". Звучит это еще и немного по-закарпатски. Очень класно звучит.
Я уже давно хотел перейти на украинский язык. Но друзья-львовяне надо мной шутили и говорили: "лучше не разговаривай, у тебя получается ужасно". А теперь, когда постоянно на нем говорю, приезжаю во Львов и невольно высчитываю в речи друзей русизмы, делаю замечания. Говорю: "Вы понимаете, Автономная республика Крым будет колыбелью украинского языка в новейшей Украине". Надеюсь, что так и будет когда-то.
После освобождения Крым будет землей казаков, за которую мы боролись. И Сечь возобновим на всех временно оккупированных территориях. И Донбасс будет нашим форпостом, от которого мы никогда не отступимся. Как было еще при Роксолане, когда защищали земли от турков. Так и мы будем защищать от россиян.